* * *
Какая осень, Господи! А лес
Такие миру выставил наряды!
И столько напридумывал чудес,
Что блекнут восклицанья и тирады.
Оранжевым перенасыщен лес,
Карминно-красным, золотым, бордовым.
И этот весь божественный замес
Колеблется на фоне бирюзовом.
Так сквозь листву является Байкал,
Когда под гору из распадка глянешь:
По всей длине сияет между скал
На нем природный бирюзовый глянец.
А эти горы, что легли вразброс,
Уже в снегу, как чудо-великаны.
Над ними плещет золото берез -
И катят слитки с плеч Хамар-Дабана.
Не увезти, в тюки не увязать
У осени запаса золотого.
Пылает лес и хочется сказать:
- Какая осень, Господи!
1997
* * *
Так случилось, так судьба сложилась,
Источилось временем лицо,
Панорама жизни завершилась
И ушла за Вечное Кольцо.
Смотрит Высший Разум панораму
Каждой жизни - каждого из нас.
Чья-то жизнь напоминает драму,
Чья-то жизнь напоминает фарс.
Бесконечна времени катушка,
Млечный Путь дымит, как паровик.
Чья-то жизнь светла и простодушна,
Чья-то жизнь - кровавый маховик.
Нет конца мелькающим картинам,
Вечный не кончается показ.
Ангелы в ночи необратимой
Звездами просвечивают на нас.
И клубится, темная от века,
Достигая кладбищ, улиц, луж,
Беспредельность - жизней фильмотека,
Средоточье человечьих душ.
1997
СЕСТРА
Валентине
Как хорошо, как беспредельно тихо
По осени в истоке Ангары.
Цветет укроп и зреет облепиха
На огороде у моей сестры.
Бурлит ручей. Поет земля стоусто.
В распадке осень золотом слепит.
И листьями широкими капуста,
Как будто портупеями - скрипит.
Благоухают чеснока головки
С бородками, как будто мудрецы.
Срываясь с веток, не в пример морковке,
Спешат в ведерко сами - огурцы.
Моя сестра - извечная трудяга -
Все делает разумно, не спеша...
Какая в ней высокая отвага!
Какая в ней сердечная душа!
Порой устанет, но душою светит
Сквозь несусветный, горький беспредел.
С улыбкой встретит, ласково приветит
Среди своих необозримых дел.
...Велосипед оставлю и от речки
Иду к сестре в сей райский уголок.
Я рад ее неповторимой речи,
Где легкий юмор, самобытный слог.
Поговорим - и отступает дыба
Тяжелой жизни. Светит Ангара.
Я говорю Всевышнему - спасибо
За эту осень! За тебя, сестра!
1997
ОДИНОКАЯ
На Байкале по-осеннему
Плачет горестный прибой.
Здесь когда-то в нежной темени
Целовались мы с тобой.
Золотое время кануло
Над купелью голубой.
И другая в сердце глянула,
Забрала тебя с собой.
Что же ты такой неискренний?
Что же ты такой слепой?
Мой горячий, мой неистовый,
Я не знаю, что с тобой?
Позабыл ты ночь глубокую,
Позабыл ты звездный час
И девчонку светлоокую,
Одинокую сейчас.
Вдоль Байкала нелюдимого
Я иду лесной тропой.
Снова слышу смех любимого,
Или это бьет прибой?
1997
НАЧАЛО ЗИМЫ
Вечерний свет насыщенных небес,
Лазурью напитавшийся в Байкале,
Морозом опрокинулся на лес
И подсинил заснеженные дали.
Как звонко в небе и легко в лесу,
В прозрачных рощах все переменилось.
Себя неслышно по тропе несу,
Мне это утро будто бы приснилось.
Среди берез такая благодать!
Прильну к березке и скажу: - Голубка!
Твоя душа - моей душе подстать,
Все в нас с тобой устроено так хрупко.
О, где еще так плавно, так легко
Стремится время по сугробам ясным.
И дышится, как в храме, глубоко,
И видится грядущее - прекрасным.
1997
КОЛКА ДРОВ
Колю дрова по-деревенски, с толком,
Чтобы согреть свой подзастывший кров.
Мне нравится обыденная колка,
Похожая на праздник - колка дров.
Топор, колун - все в действии сегодня.
Какая радость в мышцах и в душе.
А в чистом небе - Николай Угодник
С живой водой в невидимом ковше.
Колю дрова. Так издревле водилось.
Мужской работы не боялись мы.
К нам снисходила Божеская милость.
...Колю дрова на стрежне у зимы.
Беру чурбак, оцениваю взглядом,
Из трещин - основную нахожу.
А женщина окажется вдруг рядом:
Тут я вкруг чурки петухом хожу.
Беру чурбак - березовый, сосновый,
Листвянный, тяжеленный, как валун.
И словно приговор вершу суровый,
Вздымаю свой сияющий колун.
И опускаю с неподдельным жаром,
И ощущаю вышних сил прилив,
Отточенным, нацеленным ударом
Чурбак на половинки развалив.
Потом топор идет в работу гулко,
Летят поленья. Все с душою в лад.
В своем дворе в начале переулка
Колю дрова, как белый рафинад.
1997
* * *
Я на тропинку неба выхожу,
Смотрю на землю из небесной выси.
Уж целый век себя я не щажу,
Я искру сердца над столетьем высек.
Я слышу горький человечий вой,
Мне зябко жить среди провалов мира.
И страшно петь. Но я еще живой.
Меня спасла классическая лира.
И мой Байкал. И этот чистый свет,
Мои глаза и душу напоивший.
Я не загинул. Я еще поэт,
Не зря, быть может,
на земле светивший.
1997
НОЧЬ
Ночь моя, любовь моя живая,
Я к тебе одной благоволю.
И года, и дни переживая,
Ложе страсти я с тобой делю.
Ты - моя невеста молодая,
Ты - моя упругая жена.
В иван-чай с тобою упадая,
Я не знаю отдыха и сна.
Негой переполненный до донца,
Я у ночи сны переберу,
Расчешу ей волосы. Но солнце
Тоже с ней затеяло игру.
Ночь сказала: - Не люблю светило!
Мне на свете всех милее ты.
Непризнанья солнце не простило:
Кинулось на ночку с высоты...
Ночь моя в колодцах затаилась,
Спряталась по норам у зверей.
Как паук на небе солнце билось.
Ночь спаслась - и я заснул скорей.
Утром глянул в низкое оконце
И увидел, зачумленный сном,
Ночь моя, заколотая солнцем,
У меня лежала под окном.
Неужели, ночь, тебя не стало?
От печали я закрыл глаза.
В красном небе солнце хохотало,
С высоты летела бирюза.
Мне таких, как ночка - чернооких -
Посреди Вселенной не найти.
Где она с короной звезд высоких
И фатой из Млечного пути?
1997
СТЕПЬ
Какое в небе полымя заката!
Какая удивительная степь!
И облаков немеренное злато,
И дальних гор чуть видимая цепь.
Ах, Забайкалье!
Мира непомерность.
Седеющее пламя ковыля.
Земли и неба трепетная верность,
Они друг в друге - небо и земля.
Живая степь не забывает длиться,
Шуршит песком, погонщиком поет.
Здесь даже время, словно кобылица,
От бесконечной скачки устает.
И дышит степь, вздымая над собою
Высоких сопок вольные бока.
Здесь бесконечность
кажется судьбою,
И вечностью становятся века.
1997
ЧИСТОТЕЛ
Так и брызжет желтым цветом,
Тянет к солнцу трепет уст
Под дождями и под ветром
Чистотела желтый куст.
И поводит желтым оком,
И с крапивою шалит...
А сломаешь - жгучим соком,
Словно солнцем опалит.
Я на даче то и дело
К чистотелу приступал,
Чистым, чистым чистотелом
Малых деточек купал.
Две охапки чистотела
Я сушил на чердаке.
Чтобы чистым было тело,
Сердце билось налегке.
Чтобы канули болезни
Посреди забот и дел.
Чем ядреней, тем полезней
Чудный лекарь - чистотел.
Детки выросли, открыли
Настежь солнечную клеть
И нацелили воскрылья,
Сбившись парами, лететь.
Пожелаю им удачи...
Дачный домик тих и пуст.
И глядит в окно и плачет
Чистотела ломкий куст.
1997
СТРУНА
Я ночью, пробудившись ото сна,
Лежу один во тьме несокрушимой.
В ночи звучит негромкая струна...
Откуда этот звук непостижимый?
Быть может, это ангелы во тьме,
Архангелом отпущенные к миру,
В предутренней осенней кутерьме
Несут мою истерзанную лиру.
А, может, это у меня - Господь
С души покровы темные срывает.
Наверно, он, обретший кровь и плоть,
Струну небес негромко задевает.
А, может, сон - царапает сосна?
Поводит ворон крыльями из жести?
Наверно, эта странная струна -
Забытых предков тайное известье.
Их слово неугадное - во мне,
Их вера мне передалась в наследство.
Вновь наяву, а может быть, во сне
Под звук струны я проживаю детство.
И кажется - расходится стена.
И светлячками бездна расцветает.
Звучит над бездной вещая струна,
И над струною ангелы летают.
1997
* * *
Разгорается осень моя удалая,
Расставляет молельные свечи берез.
И рябина горит, и калина пылает,
И черемухи куст полыхает до звезд.
Разгорается осень кровавым пожаром,
Разбегается под гору темный багрец.
Но в урёмах таежных не пахнет угаром,
Лишь сияет тайга, как роскошный дворец.
Кое-где среди мхов сохранилась черника,
Голубица, как зябкая дева дрожит.
В золоченой траве багрянеет брусника
И гранатовой россыпью в руки спешит.
Пламенеет тайга, разгорается осень,
По распадкам карминная льется листва.
У природы своей ты прощения просишь,
Но она красотой затмевает слова.
1997
* * *
У избы моей, как лоси,
Чешут сумерки бока.
Вот и осень. Снова осень.
Снова сладкая тоска.
По проселкам, по откосам
Сквозь ворота сентября
На оплавленных колесах
Катит медная заря.
По распадкам и у просек
Вызревает желтый груздь.
Вот и осень. Снова осень.
Снова сердце точит грусть.
Я на даче спозаранку
Нажимаю на педаль.
Мою душу наизнанку
Выворачивает даль.
Ах, как сладко, как истомно
И восходит, и звенит
Над Байкалом и над домом
Голубеющий зенит.
В небеса меня уносит
Высоты - святой Грааль.
Вот и осень. Снова осень.
Бесконечная печаль.
1997
ФЛОКСЫ
Догорай, гори, моя лучина,
Догорю с тобой и я.
Русская народная песня
В пустом дворе уже поникли флоксы,
Морозом осень опалила их.
И кажется, что небо стало плоским,
И выпал иней у дверей моих.
Живую душу доверяю лире,
Чтоб выплакать осеннюю печаль.
Мне одиноко в одиноком мире,
Где я родился тоже невзначай.
Пойду во двор,
открытый, словно космос,
Где тишина, как будто на луне,
Своим дыханьем отогрею флоксы,
От их тепла - теплее станет мне.
О, пустота! О, этот двор-молчальник!
Здесь изначальны высь и тишина.
И я, постигнув эту изначальность,
Не зажигаю света до темна.
Вдали уже наметилась полоска
Другого дня, другого бытия...
В моем домишке догорают флоксы,
И вместе с ними догораю я.
1997
* * *
Роняет черемуха листья -
И кажется, что на земле
Живые горят аметисты
И светят опалы во мгле.
Роняет черемуха листья,
Себя обнажая на нет.
Исходит из веток лучистый,
На ветре настоенный свет.
Роняет черемуха лето,
И с ним до земли, наугад,
Срывается ягод последних
Налившийся черный агат.
1997
ПЕЧЬ
Пылает печь и согревает душу.
Она согласье призвана беречь.
Простого ритуала не нарушу,
Когда в тиши растапливаю печь.
Горят дрова, потрескивая мерно...
Гори, печаль! И горечь, отгори!
Судьба и время дышат равномерно,
И тает льдинка у меня внутри.
Зима уже, как будто, недалече:
Вот-вот на землю явится Покров.
Стоит мороз,
но мы довольны с печью:
Я дивно нынче заготовил дров!
Душа моя постанывает сладко.
Как благостно,
как сладостно прилечь
У самой печки на топчане гладком
И слушать разговорчивую печь.
Спит кухня, убаюканная речью.
Я все сготовил, все успел сварить...
Лежу и разговариваю с печью,
Нам с нею есть о чем поговорить.
1997
РЯБИНА
Вновь шуршит трава опалая,
День промыт до синевы.
Ах, рябина моя алая,
С легким кружевом листвы!
Небосвод прошился утками,
Журавлями прозвенел.
Скоро снег тебя укутает,
Станешь белою, как мел.
Станешь ягодой посверкивать
Из холодной белизны.
Ах, рябина моя терпкая,
Еще долго до весны.
Будешь с ветром
силой меряться,
Наблюдать под ёлкой рысь.
Я приду к родному деревцу
Знобкой ягоды погрызть.
Нашепчу тебе о верности,
О грядущем светлом дне.
Кедру слово сокровенное
Передать доверишь - мне.
Ты не дубу, кедру-молодцу
Отдала свою любовь.
За него болит и молится
Твоих жарких ягод кровь.
1997
ТОПОЛЬ
Апельсиновыми корками
Завалило дачный двор:
Так листву свою прогорклую
Сыплет тополь-гренадер.
Как маяк -
с большой заботою -
Пол-Байкала осветил
И осенней позолотою
Душу мне позолотил.
Тополь мой гордится птицами,
Что гостюют у него,
Собираясь вереницами
На лесное торжество.
А сегодня птицы зяблые
Улетают в теплый край.
Унеслись щеглы и зяблики,
И повис вороний грай.
Сбросил тополь чудо-золото,
Злыми ветрами гоним,
И душа моя от холода
Содрогнулась вместе с ним.
Ни листочка нет на тополе,
Укатились, как гроши...
Так и мы - Россию пропили
Вместе с золотом души.
1997
* * *
В небе сдвинется плита,
И отломится звезда,
И распустит над землею
Золотые невода.
Скопом катятся года...
Кто уходит в никуда -
Попадает в Божьи сети:
В золотые невода.
Стонут нервов провода,
Кровоточат города...
Хода нет в иные дали -
Только в Божьи невода.
Вечность тьмою залита,
Звезд сияет череда.
Здесь - забвенье,
там - бессмертье:
Выбирайте - кто куда?
1997
ЕВГЕНИИ СМОЛЬЯНИНОВОЙ,
русской певице, актрисе,
автору музыки и стихов
Зазвучал тоской рябиновой,
Светлой болью тростника
Голос Жени Смольяниновой,
Исцеляющий века.
Снежно-тающий, взлетающий
Над распутьями дорог,
В наших душах расцветающий,
Словно аленький цветок.
Опадает лист осиновый.
Тихо слушает земля
Голос Жени Смольяниновой -
Из живого хрусталя.
Голос слушая божественный,
Русский молодец притих:
Видит черное нашествие
Вечных ворогов своих.
Видит кровушку соленую,
Видит русский непокой
И Отчизну полоненную
С минным полем за рекой.
Слышит голос Смольяниновой,
Что спасает русский стан
И ведет сквозь поле минное
Неубитых россиян.
1997
БАБЬЕ ЛЕТО
Бабье лето! Свет в ладонях.
Свет Байкала. Свет листвы.
Взгляд мой тонет и не тонет
В океане синевы.
Небо, словно из сатина.
Гром на небе не грозит.
Золотая паутина
Вместо дождика скользит.
Ежик солнечный игольчат,
По земле лучом провел -
И осенний колокольчик
Во дворе моем расцвел.
Бабье лето. Бабье лето.
Недоступная с утра,
Ты одета, как раздета,
Ты упруга и быстра.
Бабье лето.
День не длинный.
В закромах густого дня
Золотою паутиной
Ты опутала меня.
Сколько солнца!
Сколько света!
Поцелуев светлый вал!
Поцелуи бабьим летом
Я, как зернышки клевал.
Бабье лето - мимо окон...
Бабьим летом в тишине
Тела шелкового кокон
Ты легко дарила мне.
1997
* * *
Вот и лето прошло,
Словно и не бывало...
Арсений Тарковский
Вот и осень прошла. Отгуляла.
Отлюбила последним жарком,
На пригорках себя растеряла
И упала на землю ничком.
Застонала зима, засвистала,
В осень бросила снежный заряд,
И ножами ветров распластала
Поднебесный осенний наряд.
В поле вьюжный раскинула невод,
Настигая последних зверьков,
И забросила в темное небо
Миллионы колючих зрачков.
Вот и осень прошла. Отшалила.
Голый лес превратился в дворец,
Где листву свою осень калила,
Словно тысячи алых сердец.
Мы глядим на речные откосы,
На покрытые настом холмы,
Где стучит под холодной коростой
Затверделое сердце зимы.
1997
ЗВЕЗДА
Дни бегут, меняя числа.
Мы живем, спешим, грешим.
Надо мной звезда зависла:
Свет ее недостижим.
Катит время золотое,
Укатило - нет следа!
Что мне делать со звездою?
Надо мной стоит звезда.
Небо чувствую затылком,
Полночь светом налита,
И пульсирует, как жилка,
Надо мной моя звезда.
Всё наносное, пустое,
Всё уйдет к исходу дня...
Что мне делать со звездою,
Проникающей в меня?
Вот меня уже объяла
Вечность тьмою ледяной...
И ко мне звезда упала
На могилу в час ночной.
1997
* * *
Грачиных гнёзд, вороньих гнёзд
Не перечесть в лесу прозрачном.
Ночует в них скопленье звезд,
Сочтя высокий космос мрачным.
А на земле тепла с лихвой:
Здесь осень греет поддувалом,
И укрывает их листвой,
Как будто теплым одеялом.
Разгладив неба синеву,
Их будит ветер песнопеньем.
И сходят звезды на траву
По веткам, словно по ступеням.
И между нами с давних пор
Они снуют, как будто люди,
Их серебристый разговор
Нам кажется игрой на лютне.
Их день, как обморок души,
Как песнь, звучащая фатально.
Своей звезды не потуши,
Когда поет она хрустально.
А нам - то поле, то погост,
Нам и себя порою мало...
Высоких звезд, библейских звезд
Нам никогда не доставало.
Сквозь пелену горячих слез
Внимаем звездному скопленью.
... Грачиных гнёзд,
вороньих гнёзд
Не перечесть в лесу осеннем.
1997
ЗОЛОТАЯ ПОРА ЛИСТОПАДА
Сердце чуду осеннему радо,
Высоте поднебесного дня.
Золотая пора листопада
Обняла, закружила меня.
Время год намотало на оси
И кибиткой умчало в зенит.
Золотыми монистами осень,
Как цыганка, звенит и звенит.
Я лечу с журавлями по небу,
Белой чайкой скольжу между скал.
А листва золотистою нерпой
Окунается в ясный Байкал.
И звучит, как живая гитара,
И пьянит, как шальное вино,
Листопад - огневой до угара -
И травы золотое руно.
Я с любимою женщиной рядом!
Отражается, как в небесах,
Золотая пора листопада
В опрокинутых женских глазах.
И не слитки минувшего лета,
Не листва с ее гиблой игрой,
Поцелуи срываются с веток
Золотою осенней порой.
Ты - моё наслажденье, услада,
Искупленье последних грехов -
Золотая пора листопада!
Золотое сеченье стихов!
1997
ГРАВЮРА
Стволы черемухи черны...
Черемуха! Лаура!
Чернеть осталась до весны
В окне твоя гравюра.
Каким особенным резцом
Нанесены на утро,
Сырым залитое свинцом,
Прожилки веток утлых?
А эти облачные дни,
Что в ночь переливались,
Каким художником они
В ночи гравировались?
Кто так корпел среди веков
И сделал тьму усилий
Над зреньем почек и зрачков,
Над вязью сухожилий?
Какой, воспрявшей ото сна,
Натуре увлеченной
Гравюра будет так нужна
Среди зимы точеной?
Кого в январской тишине
Коснется ветка хмуро?
Среди шедевров -
лучший - мне:
Черемухи гравюра.
1997
СТИХИ ПРО УКРОП
Протопталась в поле тропка
Посреди заросших троп.
На одном краю - укропка,
На другом краю - укроп.
Я пойду знакомой тропкой
Неторопко: топ да топ!
Встречусь с нежною укропкой,
Потому что я - укроп.
Постучу в калитку робко
К той укропке: хлоп да хлоп!
И скажу: - Моя укропка!
Я, наверно, твой укроп!
В небе зыбко, в поле топко...
Выручай, тутурский поп!
А не то моя укропка
Скажет: "Ну, тебя, укроп!"
То мне жарко, то мне знобко.
Жду ответа, вымок лоб...
И ответила укропка:
- Я люблю тебя, укроп!
И пошли мы неторопко.
Ты - укропка! Я - укроп!
А за нами вдоль по тропке
Сто укропчиков: топ-топ!
1997
ПУТЬ К МОЛИТВЕ
Стало горестно жить в полоненной России,
Стало не на что есть в обнищавшей стране.
Боже! Кровью какой
ее лик оросили -
Не увидишь и в страшном, мистическом сне.
Разорвали страну, на куски растащили,
И Россия теперь не Россия - скопец.
Словно дьявольским зельем
народ опоили,
Он теперь - не народ, а безгласный слепец.
Захватили страну криминальные лица.
И правителей нет, и святителей нет!
Эй, запомните, вы!
Есть на небе светлица.
Там горит и горит несгораемый свет.
Наш Господь с высоты зрит Великое горе,
Зрит Россию мою, бессловесный народ,
Вдовьих горестных слез
разливанное море,
Видит русских людей вымирающий род.
В небо к Господу лик подниму и воскликну:
- Видно, Господи, нам суждено умереть?
И ответит Господь:
- Вы спасетесь молитвой!
Православного мира с земли не стереть!
1997
ПЕСНЯ ОДИНОКОГО МОЛОДЦА
Опустилось солнце низкое,
невозвратное, закатное
За моря, за горы темные, за высокие леса.
Что мне делать - горемычному,
одинокому и ладному
Без тебя, глядевшей омутно на меня во все глаза?
Без тебя, что след оставила
в моем сердце одурманенном,
Что сияла грудью белою над прозрачною волной.
Ночь приходит окаянная,
чтобы выть мне волком раненым
О тебе, истомно глянувшей из купели ледяной.
А пойду я к морю синему,
к морю звездному, глубокому,
Чтобы кликнуть деву чистую из отвесной глубины.
Что мне делать - зачумленному,
молодому, одинокому?
Вот и встану я на камешек у отпрянувшей волны.
Позову я деву чудную
да с того морского камешка.
И она ко мне из небыли, из купели приплывет.
И обнимет крепко-накрепко,
поцелует нежно-пламенно,
И со мною с камня голого в звездный омут упадет.
1997
ВИКТОРУ СПАРТАКОВИЧУ КОШКАРЕВУ,
капитану теплохода
"Восход - 75"
Вздымая брызги мелкой пылью,
Закусит удила "Восход" -
Над скосами подводных крыльев
Живая радуга взойдет.
И замелькают лес и долы,
И ухнет осень, как сова.
Взмахнет оранжевым подолом
Вослед летящая листва.
Смотрю на горную вершину,
Где зреет облако-сырец...
Ведет Спартакович машину,
Как царь-девицу под венец.
То мчит под пологом тумана,
То, опускаясь на волне,
У камня старого - "Шамана" -
Заглянет в порт "Байкал" ко мне.
Порой прилепится к причалу,
Порой к "Зайсану" - на лету,
И снова мчится по Байкалу
Не в даль, а как бы в высоту.
Гуднёт сиреной на прощанье,
Растает в дымке голубой...
Мы с ним - природные славяне,
Мы - с одинаковой судьбой.
1997
ПУШКИНСКОЕ
Любить меня уже никто не может...
Наверно, в жилах подзастыла кровь.
И вдруг однажды полоснет по коже,
Как скальпелем - последняя любовь.
Не устою в ее водовороте...
В любви последней улечу на дно,
Где кровь моя от счастья перебродит
И станет молодою, как вино.
Зеленых глаз природное сиянье
Пронзительно - ему не прекословь!
Дарует наслажденье, задыханье
И высоту - последняя любовь.
Вокруг меня ладони обовьются,
И, яростным ведомы естеством,
Два тела, как два зарева сольются,
И станут неразрывным существом.
Меня целуя, удивишься: - Боже!
Ты - мой арап, сжигающий дотла!
На два столетья ты меня моложе,
Я грешным телом это поняла.
Потом форелью выгнешься, а груди,
Как у русалки - надо мной взойдут:
- Ты знаешь, я подумала, что люди
Превыше счастья - СЧАСТЬЯ не дадут.
Уйдешь в себя, листая день вчерашний,
Увидишь тройку, Болдино вдали
И зарыдаешь: - Господи, мне страшно!
Мне показалось вдруг: я - Натали!
1997
НОСТАЛЬГИЯ
Эдуарду Лелюку
Ходят девки, как нагие,
По "инъязу" тут и там.
Это - наша ностальгия,
Это всё уже - не нам.
Груди нежные, тугие
Выставляют напоказ.
Это - наша ностальгия,
Убивающая нас.
Ходят юные богини,
Точат взглядом нашу плоть.
Это хочет ностальгия
Наши души заколоть.
Как легко и сочно глазу
Отдыхать на телесах!
Ходят девки по "инъязу"
С негой томною в глазах.
Ходят плавно, ходят бодро,
Жизнь берут на абордаж.
Ах, какие ноги, бедра!
Заломило зубы аж.
Недосказанную фразу
Отпускаю погулять...
Ходит девка по "инъязу" -
Ностальгия или - блядь!
1997